Историческая справка. Основана незадолго до ревизии 1850 г.
Основана жителями д. Исянгильдиной – внуками кантонного начальника Кулуя Кучукова, детьми его сына Сагита.
В 1850 г. здесь проживали сотник Гайса Сагитов Кучуков с сыном Мухамет-Гали, зауряд-хорунжий Мирхайдар Сагитов Кучуков. Ревизская сказка 1859 г. указывает 195 жителей-башкир в 37 дворах. В двух из них проживали известные религиозные и политические деятели братья Курбангалиевы с семьями, уроженцы айлинской д. Исмагилово.
Первой русско-башкирской школой в Челябинском уезде была школа при мечети д. Медияк. Открыта в 1860 г. крупным землевладельцем и муллой Габдулхакимом Курбангалиевым. В 1885 г. стала соборной, а школа обрела статус медресе. С 1883 г. мударисом в ней был сын Габдулхакима Габидулла, в 1890 г. императорским указом возведенный в звание ахуна.
Аул табынских башкир Медияк нельзя путать с мещерякским селением Медияк, также находящимся в этой местности. Население последнего формировалось жителями различных мишарских сел IV мещерякского кантона – д. Нагумановой (1819 г.) и Ачликулевой (1822 г), основная часть которых прибыла из Бирского уезда в 1830, 1832 гг. Ревизия 1834 г. обнаружила мишарский Медияк в 3-м юрте I мещерякского кантона Челябинского уезда. В ней числилось 18 дворов и 29 жителей-мишар.
Судьба ишана
Документальная история «Великого имама дальнегоВостока» Мухамед-Габдулхая Курбангалиева
В августе 1956 года на прием к муфтию Шакиру Хиялетдинову пришел человек, представившийся бывшим имамом Токийской мечети. Он сообщил, что отбывал тюремное заключение во Владимирской тюрьме и теперь хотел бы вернуться в родные края – на Урал, в Башкирию или Челябинскую область, откуда был родом.
Муфтию имя посетителя ничего не говорило. Между тем это был Мухамед-Габдулхай Курбангалиев, человек, с чьей деятельностью связаны важнейшие события истории башкирского национального движения 1917–1920 гг., белого движения в Сибири в 1919–1920 гг., судьба башкир-белогвардейцев в эмиграции – Японии, Маньчжурии, Корее.
В 1928 г. в Токио состоялся съезд мусульман, проживавших в Японии. На нем мусульманские общины, существовавшие в городах Токио, Кобе и Нагоя, объединились в «Союз магометан, проживающих в Японии». Президентом был избран Мухамед-Габдулхай Курбангалиев. Десять следующих лет он был в Японии мусульманином номер один, а для многих японских, китайских и корейских последователей ислама – «Великим имамом Дальнего Востока». В 1938 году ему предстояло торжественно открыть построенную по его инициативе мечеть в Токио. Однако за несколько дней до открытия он был задержан японской полицией, и это был не последний арест в его жизни.
Из древнего рода ишанов
Отечественным и зарубежным исследователям истории башкирского национального движения Мухамед-Габдулхай известен как политический оппонент Ахмед-Заки Валидова. Курбангалиев выдвигал вариант башкирской автономии как культурно-национальной, духовной, в рамках «единой и неделимой» буржуазно-демократической России. Организатор Башкирской автономии Ахмет-Заки Валидов отстаивал и воплотил принцип национально-территориальной автономии. На первом всебашкирском съезде 20 июля 1917 г. в Оренбурге и последующем 25–30 августа в Уфе обсуждался вопрос о создании национально-территориальной автономии башкир в границах Малой Башкирии, говорилось о том, что на Урале – колыбели башкирского народа – башкиры должны получить «национально-политическую автономию». Оппозицией к данной трактовке будущего башкирского народа выступили челябинские (аргаяшские) башкиры во главе с Мухамед-Габдулхай Курбангалиевым. Лидер уральских башкир настаивал на «духовно-национальной» автономии башкир в составе единого российского государства.
Итак, речь идет о Мухамед-Габдулхае Курбангалиеве – представителе древнего ишанского рода Курбангалиевых, внуке известного на Урале ишана Абдул-Хакима, сыне не менее известного «Аксак ишана» Габидуллы Курбангалиева, сформировавшего на свои средства в 1919 г. «полк Мухаммеда» для борьбы с большевиками, брате башкирского белого офицера Аруна, погибшего в 1920 г. в боях с Красной армией под Читой. И он же религиозный деятель, белогвардеец, башкирский националист, политический оппонент А.-З. Валидова, агент японской разведки в 20–30-е годы, геополитик, подследственный и политический заключенный.
Япон мулла
В августе 1945 года СССР продолжил военные действия на Дальнем Востоке, где разворачивалась Маньчжурская операция по разгрому Квантунской армии. 12 августа 1945 г. советские войска стремительно перевалили через Большой Хинган и, преодолев оборону Квантунской армии, вошли в Северо-Восточный Китай, заняли Маньчжурскую равнину. 17 августа рано утром советский авиадесант в сопровождении истребителей высадился в Мукдене, где был пленен Пу И – император Маньчжоу Го. 18 августа крупный десант высадился в Харбине, заняв основные объекты и освободив генеральное консульство СССР, окруженное японскими солдатами. Японское командование намеревалось отправить сотрудников консульства в Дайрен (Далянь) с последующим интернированием. Однако и в Дайрене, и в Чанчуне вскоре также высадились советские воздушные десанты. Они немедленно произвели массовые аресты среди проживавших здесь российских эмигрантов, главным образом из окружения атамана Семенова. 26 августа 1945 года вместе с Семеновым был арестован «Великий имам» Дальнего Востока Мухамед-Габдулхай Курбангалиев, который в течение семи лет проживал в Дайрене (Дальнем) и пользовался гостеприимством атамана.
К находившейся в Маньчжурии эмиграции у военной разведки СССР было особо пристальное внимание. Накануне второй мировой войны советская контрразведка была хорошо осведомлена о методах и приемах иностранной разведывательной сети в пограничных с СССР странах. Известны были и многие лица, на которые делали ставку иностранные разведцентры в своей борьбе с большевиками. К ним прежде всего относились представители российских эмигрантских кругов в странах Европы и Дальнего Востока.
Мухамед-Габдулхай Курбангалиев (1889–1972 гг.) Имам, делегат I Всебашкирского съезда (Оренбург, июль 1917), председатель Комитета по распространению гражданства и свободы среди мусульман Мухаметкулуевской (Давлетбаевской), Мавлютовской, Черлинской, Метелевской и Султаевской волостей Челябинского уезда Оренбургской губернии (сентябрь 1918), обер-офицер контрразведывательного пункта г. Уфы (май 1919).
Дальневосточная ветвь российской эмиграции представляла собой пеструю этно-конфессиональную и социальную смесь выходцев из центральных губерний России, Урало-Поволжья, Сибири, среди которых были осевшие в Маньчжурии татары и башкиры. Именно они представляли особый интерес японской военной разведки, которая активно использовала мусульманский фактор в своей разведывательной работе на островах Юго-восточной Азии, в странах Ближнего Востока, а также на территории советских среднеазиатских республик и Урало-Поволжья.
М.-Г. Курбангалиев не мог не вызвать интереса японских военных кругов, которые связались с ним еще в 1920 г., когда при поддержке атамана Забайкальского казачества и «правителя Российской восточной окраины» Григория Семенова была предпринята поездка Курбангалиева из Читы в Японию. Получение возможности жить в Японии, организовать здесь большую мусульманскую общину, построить мечеть, открыть типографию, издавать журнал «Япон мухбири» – все это стало результатом последующего взаимовыгодного сотрудничества М.-Г. Курбангалиева и Генерального штаба Японии.
Материалы допросов М.-Г. Курбангалиева, офицеров Квантунской армии и Генштаба Японии, арестованных СМЕРШем в августе 1945 г. на территории Маньчжурии, при всей противоречивости показаний арестованных, не оставляют сомнений в том, что в качестве агента японской разведки был использован и М.-Г. Курбангалиев, чья судьба продолжает вызывать огромный интерес у историков. Его организаторские способности, предприимчивость, умение сходиться с различными людьми при различных обстоятельствах привлекли внимание японских разведывательных органов, Курбангалиев был активно задействован военно-политическими кругами Японии в реализации «исламского фактора» в своей военной экспансии в Юго-Восточной Азии, Северо-Восточном Китае, а также во влиянии на страны мусульманского Востока, став одним из проводников внешнеполитических устремлений японского Генштаба.
Убеждений не менял
«Февральскую революцию я встретил с воодушевлением», – говорил М.-Г. Курбангалиев в 1945 году в своих показаниях во время следствия. Он принимал участие в работе I всероссийского съезда мусульман в мае 1917 г., в том же году вошел в состав правительства Башкирии как представитель от Челябинского уезда Оренбургской губернии, а в 1918 г. возглавил «Комитет по распространению гражданства и свободы среди мусульман», организованный его единоверцами пяти волостей того же уезда. Своих убеждений Курбангалиев не менял, оставаясь последовательным сторонником «единой и неделимой», вместе с тем буржуазно-демократической России.
Летом 1919 года, едва войска А. Колчака оставили Уфу и Стерлитамак, особый отдел Реввоенсовета 5-й армии Туркестанского фронта издал распоряжение об аресте отца и брата Курбангалиева – Габидуллы и его младшего сына Габдул-Аваля. Арест Курбангалиевых стал целью и военного комиссара Башкирского правительства А.-З. Валидова, который лично распорядился о немедленном поиске семьи ишана.
Мотивы столь настойчивого стремления А.-З. Валидова расправиться с семьей Курбангалиевых уходят в далекое прошлое и связаны с традиционным для башкирского ислама институтом ишанизма – духовного наставничества, авторитета и даже культа духовного учителя. На всем Урале и в Поволжье было известно Стерлибашевское медресе, основанное родоначальником династии ишанов Тукаевых шейхом Нигматуллой. В Каргалах проживал род ишанов Галикеевых. Одним из известнейших ишанов, оказавших влияние на сотни мулл Поволжья, Урала и Сибири, был шейх Зайнулла Расулев (Хабибуллин, 1833–1917), член ордена Накшбендия, основатель медресе «Расулия» в Троицке, родоначальник династии ишанов Расулевых. Членами его мюридской общины были будущие муфтии Габдрахман Расулев, Галимджан Баруди. Образ Зайнуллы Расулева оказал большое влияние на духовное формирование Заки Валидова, о чем он пишет в своих «Воспоминаниях».
Другим крупным ишанским родом был род аргаяшских башкир Курбангалиевых, который ведется от прославленного Арка-батыра – героя башкирского восстания 1705–1711 гг. Внук Арка-батыра Хамит Бурсыкаев стал первым указным муллой д. Исмагиловой Челябинского уезда. По имени его сына Курбангали потомки, расселившиеся вокруг оз. Аргаяш, стали называться Курбангалиевыми (Курмангалиевыми, Курмангалиными). Габдул-Хаким Курбангалиев (Абдулхаким Курмангалин) и его братья Синигатулла, Габдул-Халим, Гусаметдин, Шарафетдин возглавляли мусульманские приходы деревень Айбатовой, Усмановой, Медьяк, Имангуловой и Мухаметкулуевой Мухаметкулуевской волости. Они были не только известными муллами, но и крупными землевладельцами. На свои средства Габдул-Хаким основал в 1860 г. мектеб при пятивременной мечети деревни Медьяк, который в 1883 г. превратился в медресе. Средства на содержание учебного заведения собирались среди прихожан, но большая часть предоставлялась семьей Курбангаливых. Все ремонтные работы в мечети и медресе производились также за их счет.
Сын Абдул-Хакима ахун Габидулла Абдулхакимов Курбангалиев был известным ишаном, распространявшим свое влияние на весь Челябинский уезд. В 1903 и 1912–1915 гг. за «увлечение суфизмом» он был отстранен от должности мудариса, однако ученики медресе по-прежнему считали себя последователями ишана Курбангалиева. По сведениям, приведенным в журнале «Мир ислама» за 1913 год, Медьякское медресе возглавлялось ахуном Габидуллой Курбангалиевым, в нем обучалось 320 человек. Идеи джадидизма не были поддержаны Курбангалиевыми, поэтому и не получили распространение в их учебном заведении, но, по свидетельству современников, изучение грамоты и Корана было поставлено в медресе «толково». Сын Габидуллы Мухамед-Габдулхай активно участвовал в башкирском национально-освободительном движении 1917–1919 гг.
Последователи Зайнуллы Расулева и Курбангалиевых представляли собой два течения в башкирском ишанизме, отражающих борьбу ислама, устоявшегося в местной среде, с любыми попытками его модернизации. Разделение в целом отражало обострившееся в пореформенной России социальное и политическое расслоение в обществе. Будучи крупными землевладельцами Челябинского уезда, Курбангалиевы в годы революции встали на путь защиты монархической неделимой России. Габидулла, прозванный в народе «аксак-ишан», организовал в 1919 г. «полк Мухамеда», воевавший на стороне Колчака. Расхождения религиозного характера между Зайнуллой-ишаном и Абдул-Хакимом Курбангалиевым переросли в политическое противостояние последователей обоих ишанов – двух лидеров башкирского национального движения. Став во главе башкирского правительства, Заки Валиди приказал разыскать и арестовать всех Курбангалиевых, конфисковать их имущество – «овчины, тулупы, лошадей». Из Стерлитамака в районы Башкирии было отправлено несколько телеграмм с приказом немедленного ареста «братьев ишанов Курбангалиевых». Арестовать удалось старого Габидуллу и его младшего сына Абдуль-Аваля.
30 ноября 1919 г. Революционный трибунал Башкирской советской республики приговорил их обоих к высшей мере наказания. Кассационную жалобу оставили без удовлетворения, 7 декабря отец и брат Курбангалиева были расстреляны во дворе стерлитамакской тюрьмы. Мухамед-Габдулхай и его брат Арун, ничего не ведавшие о судьбе отца и младшего брата, отступали с армией Колчака. Им предстоял суровый зимний поход по Сибири. С ними и другими башкирскими белыми офицерами ушли несколько тысяч башкир, многие из которых так и не вернулись в родные края.
На чужбине
8 апреля в сражении под Читой Арун Курбангалиев был тяжело ранен и умер. Мухамед-Габдулхай остался один. Похоронив брата, он отправился в Харбин. Поездка в Харбин была поддержана и финансирована Семеновым, поручившим М.-Г. Курбангалиеву выяснить настроения среди мусульман Маньчжурии с точки зрения возможности их участия в антисоветской борьбе.
В ноябре 1920 г. Чита оказалась под угрозой занятия Красной армией. Армия Семенова отступала к китайской границе, а вместе с ней и две тысячи башкир-белогвардейцев. Оказавшись в Маньчжурии, башкирские солдаты тут же были разоружены китайскими властями. Семенов рассчитывал на продвижении своих войск дальше в Приморье, но М.-Г. Курбангалиев настаивал на том, чтобы белогвардейцы-башкиры отказались от продолжения вооруженной борьбы с Россией и остались в Маньчжурии, к этому он призывал башкир в своем обращении 20 ноября 1920 г., в день перехода ими российско-китайской границы.
Еще в Чите, в управлении Забайкальской области, М.-Г. Курбангалиев получил заграничный паспорт. Тогда же он впервые встретился с представителем японского командования в Забайкалье капитаном Хираса, присутствовавшим вместе с другими японскими офицерами на похоронах Аруна «в знак сочувствия ко мне как к высокопоставленному лицу в магометанских религиозных кругах», – говорил он на допросе. Представители Японской военной миссии в Чите обратили внимание на энергичного и предприимчивого башкира, активно добивавшегося объединения мусульман в составе Белой армии и ставшего в 1919–1920 годах известным в военных, политических и религиозных кругах Сибири. Идея развития контактов с мусульманами Востока, включая и создание под японским протекторатом мусульманских государств в Центральной и Юго-Восточной Азии, давно вынашивалась в правительственных кругах Японии. Но для ее реализации необходимо было подготовить почву – создать в среде многотысячного мусульманского населения этих регионов привлекательный образ Японии как страны-защитницы интересов ислама и мусульман. М.-Г. Курбангалиев вполне годился для роли агитатора и трибуна, а точнее – агента влияния.
В ноябре 1920 года, получив рекомендации японского консула в Харбине, Курбангалиев вместе с полковником Бикмеевым отправился в Токио, чтобы «разрешить вопрос об устройстве на жительство и службу в Маньчжурии около двух тысяч белогвардейцев-башкир из остатков армий Каппеля и Семенова», – так он утверждал в своих показаниях после ареста в августе 1945 г. Приветствуя приезд в Токио башкир-белогвардейцев, японская газета «Асахи Симбун» писала: «Мусульмане, жаждущие воли и освобождения, станут во главе объединительного движения народов Азии». Сразу по приезде Курбангалиев и Бикмеев отправились в Генеральный штаб вооруженных сил Японии, где отрекомендовались как представители башкир.
В феврале 1921 года десять офицеров-башкир и татар (среди них полковник Бикмеев, капитан Таган, мулла Мадьяр Шамгулов) прибыли в Токио. Японцы были явно благосклонны по отношению к антисоветски настроенным белым офицерам-мусульманам. Интерес к ним был обусловлен также активной разведывательной деятельностью японского командования в районе Южно-Маньчжурской железной дороги, шедшей от Мукдена в сторону полуострова Ляодун. В силу этого Курбангалиеву было предложено устроиться на работу в правление ЮМЖД «экспертом по магометанскому вопросу».
Во второй половине 30-х годов интерес японской разведки и военного командования к Курбангалиеву заметно угасал. Однако его высылка в Дайрен (Дальний) была обставлена так, что не остается сомнений в том, что предшествующие пятнадцать лет Курбангалиев являлся сотрудником этих органов. В августе 1945 года арестованный М.-Г. Курбангалиев предстал перед следователями СМЕРШа. Атаман Семенов был тогда же приговорен к высшей мере наказания и расстрелян 30 августа 1946 года. М.-Г. Курбангалиеву судьба подарила шанс вернуться на родину. Отсидев десять лет во Владимирской политической тюрьме, он в 1956 г. приехал в Башкирию. Остаток дней провел в Челябинске. Умер в августе 1972 г. Реабилитирован 24 июня 1992 г.
Айслу Юнусова (сокращенный вариант публикации)
Добавить комментарий